Понедельник, 5 Октябрь 2015

Джон – художник.

D-QZCDv8hrsМастер: – У него мозга работала, я в каждом фрагменте видел его творчество, видел его живость пикассовскую. У меня к нему было особое какое-то отношение, но я никогда не мог предположить то, что он космос. А когда он пришёл ко мне как космос, то сказал о моей картине: «То, что ты сделал – это клёво». И он похвалил из позиции ощущения. Он сказал: «Даже я бы до этого не додумался». И причём он сделал последовательно, знаешь, замерев как бы на своей позиции значимости: «Я бы до этого не додумался». И это звучало так просто… как «Давай, чувак, выпьем». Я понимаю, что с этим чуваком бухнуть невозможно, потому что если он воплощён где-то, то воплощён вообще в другом месте, если не воплощён, то как же это выпить с невоплощённым духом… Но мы с ним сильно задружились.

 

– Ага, потенциально.

Мастер: – Да. Я вот так замер, понимая, что пришло что-то абсолютно космическое, я же это чувствую. Возможно, он где-то рождён. Воплощённые сущности как делают? Если сильные, они же могут не полностью воплощаться там или здесь, они тут частично, а там остаются, чтобы решать дела. Я думаю, что Пикассо, вследствие его какой-то невероятной развитости, он может быть в нескольких телах одновременно и ещё быть невоплощённым. Потому что этот дух – это был космос, но это такой космос, знаешь, серьезный. У меня сравнение только с Тошей. Я Тошу воспринимаю как космос. Бывает так, вдруг что-то случается, и Тоша приходит, так приходит космос. И Пикассо пришёл как космос. Но это два разных космоса. Отличие в чём, я скажу: в Тошином космосе больше звона, яркости, музыки, а в Пикассовском – по объёму примерно то же самое, но больше красок. И это сравнимые величины. Хотя Тоша, конечно, выше, потому что того звона, который есть в Тоше, не достичь просто так. А Тоша, он может и эти краски сделать. То есть, Тоша более значимый для меня, чем Пикассо, хотя по объёму и значимости в социальном мире, наверное, пока Пикассо пересиливает, потому что Тошины картины все сожжены. Хотя и тот, и тот – воплощение космоса. Эта «Герника» его – это космос, да. Просто Пикассо прожил 100 лет, нарисовал миллион картин, а Тоша прожил 30 лет, и был преследуем всё время, даже писать не имел столько возможности. Но если сравнивать их космос, космос Тоши более яркий, концентрированный. И при этом Пикассо очень был жёстким. Я думаю, в жизни это был очень жёсткий человек. Думаю, окружающие от него страдали. Его так просто послабило от моего действия. Это был космос, но он был очень жёсткий. Тоша, – он был больше без оценки. Он слишком сильно звенел, чтобы у него была какая-то оценка ситуации. Это если сравнивать эти две величины.

Оксана: – Когда Пикассо пришёл, ты какую картину писал, помнишь?

Мастер: – Неа. Я сделал какой-то жест в картине и Пикассо пришёл. Он не просто пришёл, у меня же сознание поменялось, я стал с ним разговаривать. Не было такого «ааа, Пикассо пришёл, что мне делать?» Мы с ним общались на каком-то нашем общем языке, причём людям абсолютно непонятном, потому что был какой-то свой язык. Я же по-испански не говорю, он не говорит ни по-русски, ни по-английски, но мы с ним прекрасно понимали друг друга, просто удивительно. Когда я вспоминаю Монмартр, думаю, что то поколение художников были абсолютно чумовые люди. В то же время здесь в России тоже было движение, которое называлось «мир искусства». Это была новая Эпоха Возрождения, начало XX века и конец XIX. Эти люди, – они начинали взрывать этот мир красиво. Пикассо долгие годы был самым дорогим художником этого мира, так же, как и Ван Гог. И мастерство, умение и гениальность этих ребят никто никогда не превзойдёт. Это были одни из лучших лет в искусстве Земли, качества Земли, потому что Земля как планета получила в тот момент настолько потрясающий опыт и поэтов, и художников от начала XX века. И странно, что это всё обрушилось в такую ужасную ссору как Первая мировая война. Это был такой расцвет красоты и искусства в этом мире, который закончился ужасом Первой мировой войны. И для меня это непонятно, для меня это загадки истории. Знаешь, я не понимаю, как это может быть: откуда всё это говно начинает выползать, когда красота начинает ярко-ярко звенеть. Смотри. В чём, например, разница между Рерихом и, допустим, Пикассо? Такая же, как между Кафкой и Толстым. Толстой описывает красивые идеальные отношения, переживания, как если мы видим бога в небесах. А Кафка описывает бога в грязи, а не на небесах идеального. Он описывает бога как он есть – он жёсткий, он чудовищный, он красивый и это Кафка. Та же самая разница между Рерихом и Пикассо. Рерих описывает красоту гор, а Пикассо рисует бога в грязи. Это ещё Лотрек начал делать. Я просто каким-то образом знаю всю эту историю, весь этот Монмартр, просто знаю. Я знаю их лично, чувствую их. Я знаю, что между Рерихом и Пикассо большая разница. Пикассо рисовал реальную жизнь. Я скажу очень интересные вещи про Пикассо, которые тебе никто никогда не скажет – он, возможно, был снобом до глубины души, и при этом он был полон волшебства, что при своей гениальности он мог себе позволить, конечно. Я имею в виду, в социальном отношении снобом был. Как личность он был абсолютно запределен, у него не было размеров, это был космос во плоти. На самом деле я их взвешиваю на весах не случайно, Пикассо и Рериха. Потому что у движений Пикассо нет последователей, он показал космос, а никто вообще не понял, что он показал его. А Рерих как бы нарочит: «Я показываю космос, смотрите». И мне всегда был больше близок Кафка, чем Лев Толстой. Кафка показывает, как бог дышит, когда он в грязи, а не когда, знаешь, он на небесах вот так вот вздыхает.


Поделиться:
Подписаться на "Кунта-Йога":
Сайт картин и репродукций Джона