Разговор по телефону

Разговор Джона по телефону. Слова на «другом конце провода» остаются за кадром. Интересно, эту фразу будут понимать лет через десять?

— Слушай, я знал, что тебе дико плохо. Ты впала на несколько месяцев в состояние, мягко говоря, преисподней. Но всё, что не убивает, делает нас гораздо сильнее. Ты вынесла сильный урок из этого. Тебе это даёт ещё гораздо больший опыт, и с теми же самыми пациентами у тебя сейчас совершенно будут другие расклады.
Ты не попала на семинар в Турции, а Турция была сумасшедше магическая. Я думаю, что если бы ты всё-таки доехала, то пережила бы мягко этот момент — не получила бы этого опыта, который получила. Иногда тяжёлый опыт важнее, чем благоприятное стечение обстоятельств. А как по-другому? Кризисы двигают эволюцию. И Иисусу пришлось себя распять, чтобы что-то сдвинулось с точки.
–/–
О, я сильно люблю лабиринты. Кстати, может быть, вернусь сейчас к практике лабиринта. Лабиринты — это кладезь откровений, кладезь мудрости. Они ломают мозг, потому что в лабиринте ты не можешь пройти прямо. Мы все любим ходить прямо, потому что у нас прямолинейная логика: делай то — получишь это. А лабиринт — чем ближе стараешься быть к центру, тем больше от него отдаляешься, и это создаёт такое натяжение тетивы лука и попадающую в центр стрелу в итоге. И в этом смысл лабиринта. Прямо летящая стрела в центр не попадает. В Сибири говорят: «В тайге кто прямо ходит — дома не ночует». А христианство вообще говорит — «прямые дорожки ведут только в преисподнюю».
А лабиринт — он ломает это, делает человеку благо за счёт своего искривления пространства. Геометрия Лобачевского — она же сломала геометрию Пифагора. Нет прямых линий. Они есть только на маленьком участке, на листке бумаги. Дальше листка бумаги прямых линий нет, есть геометрия Лобачевского, где всё кривое. Геометрия тебя, математически, то есть геометрически, ввергает тебя в твой естественный мир, в котором ты реально живёшь, а не в тот мир ума, который обусловлен социумом. Это геометрия Пифагора маленькая, где на маленьком пространстве эти законы работают. Они не работают, на самом деле, никогда эти законы, потому что их нет. Потому что Вселенная другая и лабиринт тебя приносит в ту Вселенную, где ты реально живёшь, и поэтому у тебя возникают другие мысли, другие представления, другие ощущения. Потому что весь социум и вся вот эта геометрия — даже как города построены — это всё мы живём на геометрии Пифагора, которая ну… не реальна. То есть её нет, на самом деле, она не работает. Но по-другому нельзя. И вот это очень такой сильный конфликт получается. А лабиринт, он откровенно на маленьком участке, на очень маленьком участке, создаёт тебе прецедент большой Вселенной — где нет прямых линий и все законы работают по-другому — это лабиринт.
Я много делал лабиринтов в своей жизни. И сейчас, можно попробовать к ним вернуться, делать индивидуальные лабиринты для каждого человека отдельно. Это сильно интересно. Я хочу поменять практики, отношения с учениками, всё меняю. Всё ломаем, рушим стулья, рушим спинки от стульев. Отношения — они же не как дерево. Ты ломаешь отношения, чтобы перейти в новую фазу. Только за этим. И это будет благо и тебе, и окружающим.