м/ф “Алиса в Стране Чудес”Половину семинара я не чувствовала ничего особеного. Многие из участников говорили о своих ощущениях от практик и тех мест, куда мы ходили, а я, настойчиво прислушиваясь к себе, не находила хотя бы маленького намека))

Вру! Чудом было ощущение от остеопатии в первый день занятий, когда я, решившись поработать с Ленским, держала его пальцы и чувствовала, как мои проникают в его предплечье. Это было так странно и восхитительно, что я до сих пор не вполне верю сама себе)А потом – ничего. Не получалось чувствовать людей во время практик остеопатии, было скучно петь Солнцеворот, хотелось встать и убежать.
“Что я тут делаю?” – спрашивала себя саму.
“Я боюсь, что это мне не дано, я не чувствую,” – плакалась Тане, человеку из моей прошлой жизни, которая возвращала меня из упадочного настроения простыми словами: “Но ты же сюда приехала? Значит, что-то ты чувствовала?”
Мы странно пересекались во времени и пространстве с ноября прошлого года, и нам обеим уже казалось, что это не спроста. Иногда Таня рассказывала о своей обострившейся интуиции, и тогда я ей завидовала, потому что “моё левое полушарие” продолжало держать оборону.А потом случилась вторая поездка на Бурхан, и, лежа на камне, найдя в нём опору, то, что можно обнять, словно земной шар, и, обнимая, выплакать свои боль и страх, я ощутила, что Бог со мной, и Он даёт мне необходимое. И вспомнила произошедшее со мной в январе этого года, в один из дней, когда я была на психологическом семинаре…“…вокруг меня, присевшей на коврик в центре зала, начали собираться другие, со всех сторон, укладываясь, опираясь на меня и на друг друга. Прошло совсем немного времени, и я оказалась плотно окружена, оплетена другими, я отдавала свою любовь, и подпитывалась их теплом и принятием.
Мы болтали о чем-то, а внутри меня пульсировало, билось, смеялось, танцевало мое счастье. Я была наполнена, мое сердце стало огромным и вместило в себя весь мир, моя душа зажглась радостным солнечным светом, в тот момент я словно нашла себя в этом мире и перестала метаться. Это было мистическое состояние. Трансцендентное.
Такое ощущение, что разрешая себе любить людей и открываться им, я подключаюсь к неиссякаемому источнику безусловной любви и энергии…”Так вот, лежа на Бурхане, я осознала это по-новому. На следующий день после того январского потока я узнала о гимнастике и начала её делать, и вместе с ней идти по новой дороге, непростой, неизведанной, полной неожиданностей.
Я плакала и плакала, продолжая благодарить Бога за жизнь, родителей, Мастера, Хоса, всех людей, кто были и есть в моей жизни, Бурхан, небо, солнце, облака, каждую травинку и букашку… С того дня я начала верить себе.

Непривычным было осознавание, что выражение “мысли сходятся” – это не пустой звук и не случайность…
И казалось, что не только для Мастера, а и для старших кунта-йогов моя голова открыта как детская книга с картинками, и что “читать” человека по его мимике, позам и межсловью – это вообще детский сад для всех них.Однако, и я, при всей своей уверенности, что ко мне не доходят тонкие вибрации, периодически замечала странное.
Сперва Таня довольно часто говорила мне: “Света, хватит читать мои мысли”.
Позже, во время сеанса остеопатии у Вовы Ленского, я почти засыпала в его руках… и вдруг ощутила явный запах заварного кофе и встрепенулась. Через несколько секунд услышала от Володи: “Как же хочется кофе”. Что это было?)
Перед сеансом, в столовой, мы оба хотели кофе, который закончился накануне вечером. И в зале его точно не было. Я сильно-сильно удивилась, удивляюсь до сих пор.

– Вы только подумайте – какой сегодня странный день!
Я это, или не я? Кажется, уже не совсем я…
м/ф “Алиса в Стране Чудес”

Каждый день семинара я понимала, что совсем не знаю себя. В один из первых вечеров у костра я задала этот вопрос, на который никак не могла найти ответа: “А что значит, быть собой?”Общение с другими вскрывало во мне то, что я привыкла прятать или не замечать, день за днём я становилась всё более собой и всё менее собой, беспрестанно тормозила и терялась.
Я словно окаменела и вернулась в те годы, когда общение с людьми было для меня мучительно. На Ладоге я отчетливо ощутила свою растерянность, молчаливость и тяжеловесность. Во мне начало закручиваться сравнение с теми, кто общается легко и ярко – а это были в том числе и новички.Уже дома пришло понимание, что среди живых, чувственных и интуитивных людей я была сороконожкой, которая думала в каком порядке она переставляет ножки.
Так, по дороге в Реускулу, когда на остановке на заправке появился Мастер, я поздоровалась с ним в общем хоре приветствия, потом, проходя мимо них с Оксаной одна, услышала Оксанино “привет!”, ответила ей, а глядя на Мастера начала думать, что сказать: “Здравствуйте? Привет?… Мастер… Джон… Вадим? Улыбнуться?”
Я растерялась и замерла тогда, и в течение 10 дней общения с 40 кунта-йогами добавилось ещё множество несказанных слов, незаданных вопросов, неозвученных ощущений.

Какие они, кунта-йоги?
Люди, немногих из которых я знала заочно через интернет, о других что-то читала, многих из них я наконец увидела только в последний день семинара, когда меня немного “отпустило”.Красивые, разные и неповторимые, как цветы на полях Карелии.
Живут свою жизнь. Расслабленные, живые, они смеются и плачут, ругаются и мирятся, обижаются и прощают, женятся и разводятся, живут одни и с любимыми и детьми.
Объединенные только полем Мастера и семинаром или уже совместной историей и дружбой.
Они пьют или не пьют кофе и алкоголь, курят или не курят, едят или не едят мясо, майонез и конфеты, любят тепло или спокойно переносят холод.Мужественные кунта-йоги и незабываемые кунта-йожики.
Потрясающе женственные йогини, в цветных платьях и с ожерельями, они не старались втягивать живот и становиться для фотографий в заученные позы, и поражали умением быть красивыми даже в полевых условиях.
Громкие и тихие, задумчивые и смешливые, яркие и не сразу заметные, зеркала и самоцветы.
Вспоминая события и разговоры, я слышу их голоса и смех, вижу жесты и движения. И заново открываю.

К середине семинара во мне закрутилась истерика. Я пыталась её выключить, закрыть, спрятать, пробовала реагировать на общение с окружающими так и сяк, однако мои попытки оставались бесплодны. Истерика билась во мне, не прекращаясь ни на секунду и разносилась вокруг азбукой Морзе.
Я боролась с ней, и – стала ею.Было страшно и непонятно, невыносимо настолько, что хотелось бесследно исчезнуть. Внутреннее состояние мешало быть с партнерами во время практик остеопатии, мешало петь практики, мешало жить, общаться, смотреть в глаза других, у которых, как мне казалось, всё было в порядке, без сомнений и процессов…
Встречаясь глазами с Мастером, я ощущала, что он смотрит словно сквозь меня, и почему-то казалось, что он сейчас скажет: “Кто пустил её сюда? Зачем она здесь?”))Часто было страшно, что ничего не получается, и вдруг в один из вечров до меня донеслись слова Хоса про малыша Амира, который на семинаре учился вставать и ходить: “Он не знает, что значит стараться. Он просто делает“.
Просто делай.

Только за день до отъезда я призналась себе: “Ок, вот ты такая. Сейчас такая или вообще. Если не пытаться быть иной? Попробуй. Посмотреть внутрь себя, разрешить себе быть.”
Стало заметно легче.По дороге обратно я говорила, что семинар мне представляется зловеще-темной, глубокой, затягивающей черной дырой космоса, с тремя яркими и большими точками-звездами и множеством маленьких, рассыпанных во всю ширь…
Как было тяжело, я поняла только около дома, сев на берег городского пруда и, наконец, задышав сердцем.Дома картинка поменялась и стала прекрасной Карелией, солнечной, зеленой, озерной, и весь мрак – лишь моё, вокруг меня, темный стремительный вихрь, теперь исчезающий.
Я приняла и прожила остатки того состояния, приняла, что мне было нужно пройти именно это, и теперь уже я могу над собой посмеяться.Спустя несколько дней пришло понимание, что есть разница в общении через открытое сердце и чувствование vs через ум – кувалду первобытного человека, которой я размахивала, приходя общаться, пытаясь игнорировать ощущения (не)принятия и (не)уместности, это было моё “Иду на вы!”

Dolce far niente или больше одной пятницы разом.

Вернувшись в город, я продолжала просыпаться в Карелии, изумленно глядя на стены и недоумевая: откуда они? Я же в палатке?
Десять дней потрясающей природы, лесов и озер, жаркого солнца и чернично-земляничных дождей, проворных тёплых ящериц и плавных, словно бескостных, ласточек, одна из которых ранним утром научила меня видеть открытые окна и лететь на волю.Десять дней увлекательной жизни без часов и календаря, когда дни сжимались или растягивались, как им хотелось, когда день переходил в новый день, не засыпая… Дни походов по окрестностям – одни названия чего стоят: “Зародыш”, “Мертвое озеро”.
Дни практик.”Чего хотите, петь или танцевать?” – спросил как-то Джон. Танцевать – это про остеопатию, так красиво! …танцевать.
Движения ради движения, непривязанность к цели.Десять дней без планов и концепций, без телефона и интернета, дней заполненных самой жизнью, как она есть.
Десять дней, после которых всё только начинается.PS Спасибо тем, кто просил меня написать, кто задавал мне вопросы, слушал и снова спрашивал. Время развернет и покажет эти дни. Пока так.